Опросы
Авторизация
Полезная информация
|
Фильмография: 1948 Мичурин |
ЛАРИОНОВА 19.02.1931, г. Москва – 25.04.2000, г. Москва Народная артистка РСФСР (1990) Вступление Матушка-природа не поскупилась и одарила ее по высшему разряду. У нее была не просто хорошая фигура, но стан, не глаза – но очи, не волосы - но роскошная грива, не губы - но «сплошное целованье» (совсем по Марине Цветаевой). Однако Алла Ларионова всегда относилась к своей внешности с иронией. Чего нельзя сказать о представителях сильного пола, которые при малейшем взмахе ресниц кинодивы, опережая друг друга, укладывались у ее ножек. Сама собой напрашивалась мысль о том, что такая женщина должна жить как в сказке. Детство Алла Ларионова родилась 19 февраля 1931 года в Москве на Спартаковской улице, прямо напротив Елоховской церкви. Ее родители познакомились в дивизии Котовского, где воевали в Гражданскую войну. Отец работал директором райпищеторга и был настоящим коммунистом. Мама закончила всего четыре класса и работала завхозом в детском саду. Во время войны отец ушел в ополчение, а мама с девятилетней Аллой эвакуировались в Татарию, в город Мензелинск. Мама боялась вшей и часто водила дочь в знаменитые Мензелинские бани, воспетые Мусой Джалилем. Через много-много лет ей, уже взрослой женщине, почему-то больше всего вспоминалось, как больно мама терла ее мочалкой... Мама работала день и ночь, а тоненькая девочка с белыми косичками часто выступала перед ранеными в местном госпитале, читала стихи. Позже она узнала, что лежал в мензелинском госпитале и Зиновий Гердт. Вряд ли он запомнил девочку с фиалковыми глазами, но через много лет они встретились на съемках картины "Фокусник"... Отец Аллы Ларионовой мог бы не вернуться с войны. Он попал в окружение, и в каком-то селении его спасла пожилая женщина: когда немцы вели по деревне пленных, она бросилась к ним с просьбой отдать ей брата - отца Аллы. Почему-то немцы ей поверили... Потом эта женщина - ее звали Пелагея - приезжала к Ларионовым в Москву, и семья всю жизнь была ей благодарна. «Мой отец, - вспоминала впоследствии Алла Дмитриевна, - как и многие в то время, был коммунистом. А я, как и все советские школьники, была сначала пионеркой, потом комсомолкой. Помню, когда меня приняли в пионеры, какая это радость была! Прибежала домой, показываю бабушке красный галстук и кричу: "Бабушка, посмотри!". А она ни слова не сказала, только посмотрела с укоризной, отвернулась и вышла из комнаты. Я не могла понять – почему, и так обидно было - до слез». Став звездой экрана, Ларионова признавалась, что в детстве мечтала работать... дворником. Эта профессия казалась ей необычайно романтичной: в любое время года вставать, когда все еще спят, и шуршать метлой, сгребая осенью опавшие листья, а зимой убирать снег лопатой. Но на самом деле она с детства была буквально обречена стать актрисой. В таких случаях говорят: на роду написано. «Моя мама, - рассказывала Алла Дмитриевна, - всю жизнь проработала в детских учреждениях. Летом с детским садом и мамой я выезжала на дачу. Как-то к нам приехала ассистент режиссера, которая искала детишек для съемок. Она долго упрашивала маму отпустить меня в кино, но мама не согласилась». Актриса массовок Однако судьба подкараулила свою жертву, восьмиклассницу Аллочку Ларионову, на улице, приняв облик очередного ассистента режиссера по актерам: «Девочка, хочешь сниматься в кино?». На этот раз согласие мамы не потребовалось, потому что девочка тут же ответила: «Да!». Она была тогда достаточно высокой, курносой, с косичками и веснушками. Ларионову поставили на учет в актерский отдел «Мосфильма» и стали приглашать в массовку. Поскольку сниматься иногда приходилось и ночами, учебу она совершенно забросила, школу еле-еле вытянула на тройки. Уже будучи знаменитой актрисой, часто видела себя маленькой девочкой в картине Райзмана «Поезд идет на Восток», который часто показывали по телевизору... Первые шаги будущей звезды Окончив школу, Алла не раздумывая подала документы сразу в два института - ГИТИС и ВГИК. В ГИТИСе экзамены принимал Гончаров: «А он такой красивый был! Я от волнения забыла текст, который должна была читать. И он так не без ехидства меня спрашивает: "Девочка, сколько тебе лет?". - "17", - говорю. А он: "Так в 17 лет надо память получше иметь...». Во ВГИКе набирал курс Сергей Аполлинариевич Герасимов. Ларионова ему категорически не понравилась. «У нее нос большой, - сказал мэтр жене и пожизненной своей ассистентке, «Хозяйке Медной горы» Тамаре Федоровне Макаровой, - и губы. Она некрасивая и нефотогеничная». Но Макарова, которой девушка приглянулась, уговаривала: «Сереженька, присмотрись к ней повнимательней, она славненькая - какие глазки, какие волосики!». И - убедила. Но обо всем этом Алла Дмитриевна узнала позже. Гадкий утенок довольно быстро превратился в прекрасного лебедя - самого красивого не только на курсе у Герасимова, но и во всем советском кино 50-х. Дебют в кино Сниматься Ларионова начала еще студенткой. Когда ее пригласили на роль Любавы в картину Александра Птушко «Садко» (1952), Сергей Аполлинариевич не отпускал - он вообще ревностно относился к съемкам своих студентов. И снова помогла Макарова, уговорила. Фильм имел потрясающий успех! Ошеломляющая славянская красота Аллы Дмитриевны нисколько не проигрывала рядом с экзотической внешностью молоденькой жены Вертинского Лидии. Во время съемок картины «Садко» судьба свела Аллу с красавцем-актером Иваном Переверзевым, знаменитым киногероем тех лет. Успех фильма «Первая перчатка» (1947) плюс необыкновенно мужественная внешность – этого было достаточно, чтобы пришла любовь. Роман продолжался достаточно долго, но жениться Переверзев не собирался. Венецианский кинофестиваль 1953 года В 1953 году творческую группу фильма «Садко» пригласили на знаменитый Венецианский фестиваль, что было невероятным событием - до 1947 года советских кинематографистов на фестивали за рубеж вообще не звали, да и после этого особым вниманием не баловали. Перед поездкой делегацию принимал Анастас Микоян - инструктировал, разъяснял, напутствовал... Отгороженные от всего мира, они были морально готовы увидеть совершенно другую, роскошную и сказочную жизнь, но западная действительность превзошла все, даже самые фантастические, ожидания. Для Ларионовой знакомство с другим миром началось с поистине курьезного случая... В гостинице она решила принять ванну, долго крутила какие-то краны и нажимала на кнопки. А когда намылила мочалку, увидела, что та почему-то не мылится. Оказалось, она пустила в ванну морскую воду. Сильнейший шок вызвали у будущей звезды и... чулки горничной. «Я даже расплакалась, - рассказывала она впоследствии, - у меня таких никогда не было! Мы все больше носили простые, в резиночку...». Да что чулки! Всем нашим актрисам, приглашенным в Венецию, и платья-то перед самым отъездом пошили... из одинакового материала! Слава Богу, хоть фасоны были разные, да еще туфлями друг с другом обменивались, вот и создавалось впечатление разнообразия. Платья же по возвращении в Союз они должны были сдать... Ее успех в Венеции был фантастическим! Журналисты писали о Ларионовой взахлеб и исключительно в превосходной степени: «Самая молодая, самая веселая, самая красивая!», а еще: «Солнце Венеции в волосах у Аллы». После конкурсного показа фильма «Садко», получившего главную награду фестиваля – «Золотого льва», на нее буквально накинулись режиссеры и продюсеры, но на все приглашения сниматься за нее отвечали официальные лица: «Что вы?! Что вы?! Она у нас одна на весь Союз, у нее все съемки расписаны до 2000 года!». Естественно, ничего подобного на самом деле и в помине не было. Ей было больно и обидно: красивая сказка закончилась, едва начавшись! Возвращаясь домой, она горько плакала в самолете: «Прощайте, все мои мечты, возвращаюсь к серым будням!». Но прямо у трапа самолета ее ожидало приятное известие: Ларионова была утверждена на главную роль в фильме «Анна на шее». «Анна на шее» Конечно, главный фильм Ларионовой - экранизация чеховского рассказа «Анна на шее» (1954), где актриса сыграла красивую, но бедную, Анюту, осознавшую, что ее красота стала предметом торга, и единственный выход - продать подороже. В роли князя в этом фильме снялся сам Александр Вертинский - обладатель аристократических манер и «княжеской» осанки. Вертинский и Ларионова прекрасно смотрелись вместе. Высшим проявлением сексуального влечения в кино той поры стала знаменитая чеховская фраза, произнесенная Вертинским с неподражаемым парижским прононсом: «Как я завидую этим цветам...» (имелся в виду букетик, приколотый к пеньюару Анюты). Вертинский был для нее живой легендой, сошедшим с небес божеством. Никогда прежде она не видела таких мужчин: он поразил воображение юной звезды врожденным аристократизмом, безукоризненными манерами, шармом и каким-то иным, несоветским, складом ума. Вертинский очень любил молодежь, и когда в его номере собиралась шумная компания, рассказывал многочисленные истории из своей жизни. Там, на съёмках, она так же познакомилась с Михаилом Жаровым, который был кумиром ее детства. «Однажды, - вспоминала Ларионова, - мы с девчонками пришли во Дворец культуры, где должны были выступать живые знаменитости. В фойе меня кто-то толкнул в плечо. Оборачиваюсь - батюшки! Это же сам Жаров! Он погладил меня по голове и спросил: «Я тебя не сильно ушиб, деточка?». Когда мы встретились на съемочной площадке, я рассказала про этот случай Михаилу Ивановичу. Он долго смеялся: «Ну если бы я знал, Аллочка!». Почему-то очень долго - целый месяц - снимали сцену бала. Работали ночами, потому что днем артисты оперетты, составляющие массовку, были заняты. Жаров просил Ларионову: "Ты соберись, чтобы сделать все за один дубль, а то мне врача придется вызывать!". Но танцевал он, по словам Аллы Дмитриевны, лучше всех. А она приходила домой под утро на опухших от танцев ногах, долго вынимала из волос кучу шпилек и без сил валилась в постель. Кстати, о постели. Роскошный будуар изнеженной героини снимали в гараже «Мосфильма». На улице было - 40 0 C, температура на съемочной площадке не намного выше. Поэтому, как только объявляли перерыв, Ларионова, снимавшаяся в легком пеньюаре, тут же ныряла под одеяло. А после команды «Мотор!» с тяжелым вздохом из-под него вылезала. Что же до кровати гигантских размеров, то ее на время съемок одолжили у известного своими солидными габаритами Евгения Моргунова. «В моей постели спала Алла Ларионова», - шутил он. Кто знает, может, так и рождались слухи о многочисленных романах Ларионовой? «Анна на шее» была звездным часом Ларионовой! Роскошная красавица в бальном платье, беззаботно танцующая мазурку с самим Жаровым, поразила воображение всех зрителей без разбора. Она действительно была абсолютно, невероятно, сказочно хороша! Затем последовала шекспировская «Двенадцатая ночь», в которой Алла сыграла графиню Оливию. В нее влюблялись, теряли голову, сходили с ума. А знаменитая актриса, безраздельно царившая в мужских грезах, жила с родителями в... полуподвале. «Ванна - прямо на кухне. Мы прорубили два окна на улицу, чтобы было посветлее, но пришлось их держать все время зашторенными. На меня лезли в окна посмотреть с улицы поклонники. Когда весной сошел снег, у наших окон мы нашли калоши, сигареты, носовые платки и прочие потерянные вещи... А однажды мою машину понесла толпа вместе со мной». Сплетни. Запрет сниматься Много слухов ходило тогда вокруг красавицы Ларионовой. Тогдашний министр культуры Александров не мог обойти своим вниманием актрису. «Как-то министр был в нашей студии на «Ленфильме», - вспоминала Алла Дмитриевна. - Увидел меня и застыл как вкопанный и простоял так все время, пока я пробовалась на роль Оливии в «Двенадцатой ночи». В список «гарема» бывшего министра культуры молва занесла и Аллу Ларионову. Завистники утверждали, что Александров купал актрису в ванне с шампанским. Разбираться, правда это или нет, никто не стал. И на все киностудии было разослано уведомление, согласно которому приглашать Ларионову на съемки отныне запрещалось. Актрису надолго отлучили от кино, как обычно, ничего не объясняя. Она была утверждена на роль Василисы в фильме Александра Птушко «Илья Муромец». Режиссер каждый день звонил ей, недоумевая, почему она не приезжает в Ялту на съемки. А Ларионова не могла выехать: в Театре киноактера, где она числилась в штате, не подписывали командировку и не выдавали суточных. Уехать без документов - уволят за прогулы. Потом телефон в ее коммунальной квартире замолчал. «Это страшно угнетало. Я попыталась что-то выяснить, и мне такого наговорили про мои отношения с Александровым, что у меня волосы дыбом встали...» Многие ее бывшие «друзья», прослышав о негласном решении не снимать больше актрису в кино, куда-то исчезли... Узнав о том, что она попала в черный список, Ларионова написала письмо новому министру культуры Михайлову и попросила разобраться с порочащими ее имя сплетнями. «С трудом я заставила себя это письмо написать, - рассказывала Алла Дмитриевна. - Потом, собравшись с духом, позвонила в приемную. Ответил мужской голос, наверное, помощника. Я представилась и сказала: «Мне необходимо встретиться с министром!..» Говорила с таким напором, что голос в трубке, какое-то время помолчав, попросил перезвонить через несколько дней. В следующий раз сказали, что министр принять не сможет, но в министерстве меня выслушают. Я приехала. Меня встретили добрые молодцы с такой ухмылочкой на лице, что я разрыдалась. Оставила им письмо и убежала. Звоню неделю спустя и слышу радостное: «Алла Дмитриевна! Как хорошо, что вы позвонили! Мы постараемся все исправить...» Через несколько дней в газете статья о предстоящей поездке во Францию большой делегации советских кинематографистов. И - глазам не верю - среди прочих имен мое...» Новый министр написал ответ актрисе, в котором сообщал, что все выяснил и «уже отдал все соответствующие распоряжения». Королева сердец Ей не требовались ухищрения косметологов и парикмахеров - она была неправдоподобно, ослепительно красива и в полной мере сознавала это. Актриса Лариса Лужина вспоминала, как в брежневские времена встречалась с Ларионовой на концертах: «Алла была королевой! Она всегда очень небрежно снимала норковую шубу, которую подхватывал молоденький журналист и всюду за нею таскал. Он был очень маленького роста, тем не менее с обожанием следовал за Ларионовой, как паж». Если она появлялась в театре или цирке, то представление уже никто не смотрел - все внимание было обращено на ложу, в которой сидела Ларионова. Модные тогда открытки-фотографии Ларионовой из серии «Актеры советского кино» продавались миллионными тиражами, сотни писем шли со всего Союза. Некоторые - практически без адреса, часто на конвертах было написано: «Москва. Ларионовой». И они доходили до адресата! Не вымысел и то, что актрисе часто писали заключенные. Особенно запомнилось ей одно письмо. Человек, отбывающий наказание в колонии, написал приблизительно так: «Смотрел фильм с твоим участием. Скоро освобожусь, приеду. И если ты действительно такая, как в кино, я на тебе женюсь». Николай Рыбников Роман Аллы Ларионовой и Николая Рыбникова достоин того, чтобы считать его одним из самых трогательных в любовной истории ХХ века. Говорят, абсолютного и безусловного счастья не бывает, как не бывает и всепоглощающей, одной на всю жизнь любви. Еще говорят, что в отношениях двоих один любит, а другой только позволяет себя любить, один целует, а другой только подставляет щеку. Пусть так! В их совместной жизни действительно именно она позволяла себя любить, но не становилась от этого менее счастливой. Впрочем, не все в этой истории было просто и однозначно. Они познакомились еще в институте. Рыбников часто бывал дома у Ларионовых, был знаком с родителями, но на Аллу смотрел почти равнодушно - он был в то время увлечен другой девушкой. «Я плакала по ночам в подушку, - рассказывала Алла Дмитриевна, - а с его стороны не было даже намека. Потом я успокоилась, а Коля, наоборот, загорелся». Он страдал по ней почти шесть лет... Однажды даже вешаться хотел. Рыбникова буквально вытащили из петли, когда их общий с Аллой сокурсник, Вадим Захаренко, рассказал, что якобы встречается (и не только!) с Аллой Ларионовой. «Хочешь, я тебе ее отдам, - смеялся Захаренко, - забирай!». Рыбников кинулся в драку. В тот раз он сломал себе палец, который неправильно сросся и напоминал ему об этой истории всю жизнь. А после неудавшегося самоубийства Николаю вправлял мозги сам Герасимов. «С ума ты, что ли, сошел?! - кричал он на весь институт. - Это ж додуматься надо - вешаться из-за жабы!». «Она не жаба, - губы Рыбникова дрожали, - она красавица! Она же не виновата, что любит другого!». «А раз красавица, - строго сказал Герасимов, - завоюй!». И Николай начал завоевывать. «И где бы я ни была, - вспоминала Ларионова, - за границей, на далеком хуторе, в полесских лесах - везде получала от него короткие телеграммы: «Люблю. Целую. Пью твое здоровье». Он звонил и всегда говорил одно и то же: «Алла, помни, я тебя люблю…» Понятия не имею, как ему удавалось меня разыскивать, но, говоря современным языком, доставал. И достал!». Конечно, простоватый, с рабочее-заводской внешностью, он проигрывал на фоне мужественного красавца Переверзева. Но Ларионова поступила, как велит народная мудрость: с лица не воду пить. ПРОДОЛЖЕНИЕ НА СЛЕДУЮЩЕЙ СТРАНИЦЕ ...>>> Автор – Гончар Наталья Станиславовна Использованные материалы:
|
